Теракт 22 марта: почему таджики?
Участие в теракте в Москве 22 марта граждан Таджикистана вызвало естественный всплеск интереса к теме трудовой миграции в Россию, а также, к сожалению, и ксенофобии. Что, впрочем, понятно. Но почему таджики, что с ними не так? Оказывается, многое не так, как хотелось бы им самим. Об этом говорят факты, приведённые в статье научного сотрудника Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии Темура Умарова на Carnegie Endowment. Полный текст здесь.
Благодатная почва
К сожалению, радикализация части мусульман Центральной Азии идет давно, и экстремистские организации вроде ИГИЛ научились этим пользоваться. Особенно эта проблема актуальна для самой бедной страны региона — Таджикистана. В начале марта президент Эмомали Рахмон на встрече с религиозными деятелями признал, что за последние три года 24 таджикских гражданина совершили теракты или были заподозрены в их планировании в десяти странах. Впечатляющий размах для небольшой страны с населением около 10 млн человек.
Причины радикализации таджиков на поверхности. Таджикистан — единственная страна Центральной Азии, где относительно недавно, в 1992–1997 годах, шла гражданская война, сделавшая массовое насилие частью ежедневной реальности. Точное число жертв этого конфликта до сих пор неизвестно — оценки варьируются от 60 до 100 тысяч одних только погибших.
Многие социально-экономические показатели Таджикистана остаются очень низкими даже по меркам Центральной Азии. По подушевому ВВП страна занимает последнее место в СНГ и 162-е место в мире — рядом с Гаити. В сельской местности до сих пор живет около 70% населения страны. Все это сказывается на общественных нравах — в Таджикистане широко распространены ранние браки и многоженство, меньше трети трудоспособных женщин работают.
Нищета и чудовищное неравенство в эпоху цифровизации и всеобщей прозрачности обостряют ощущение несправедливости. Особенно в таких политических режимах, как в Таджикистане, где семья президента Рахмона владеет практически всей страной и не стесняется всячески демонстрировать свое богатство и влияние. Даже очень дальние родственники Рахмона делятся в инстаграме фотографиями своей богатой жизни.
Легальных способов борьбы с несправедливостью в Таджикистане, по сути, не осталось. За три десятилетия у власти режим Рахмона уничтожил всю политическую оппозицию, а в последние годы, готовясь к транзиту, зачистил остатки гражданского общества и потенциально нелояльных авторитетов в регионах. В результате для недовольных в стране остается единственный выход — радикальный экстремизм.
Тикток-вербовка
Международные террористические группировки не могли не обратить внимания на столь благоприятную среду для вербовки сторонников. Аффилированные с ИГИЛ СМИ специально для Таджикистана производят контент на кириллическом таджикском (Таджикистан — единственная персоязычная страна, пользующаяся кириллицей). Помимо перевода стандартного набора религиозной литературы (вроде книг о важности джихада), также выпускаются материалы, заточенные под таджикскую аудиторию, где ИГИЛ критикует Рахмона за близость с Россией, тиранию и отступление от основ ислама. ИГИЛ также ведет на таджикском языке сетки телеграм-каналов и аккаунты в тиктоке.
Вся эта активность дает свои плоды. В самом Таджикистане было уже несколько терактов, организованных ИГИЛ. Например, в День Конституции 6 ноября 2019 года из Афганистана в страну прорвались два десятка боевиков на четырех машинах и, проехав почти 300 км, напали на погранпост Ишкобод на границе с Узбекистаном. По версии таджикских властей, исполнителями были завербованные ИГИЛ иностранцы, но, судя по многочисленным нестыковкам в официальной версии, за терактом стояли местные радикалы.
Годом ранее, в июле 2018-го, в таджикских горах произошло громкое убийство группы велотуристов из США, Нидерландов и Швейцарии. Ответственность за него тоже взяло на себя ИГИЛ, хотя таджикские власти повесили его на оппозиционную Партию исламского возрождения Таджикистана, которую режим Рахмона запретил в 2015 году. Также ИГИЛ стоит за двумя бунтами в таджикских тюрьмах в 2018-2019 годах, в ходе которых погибли десятки заключенных и охранники.
За пределами Таджикистана тоже растет число терактов ИГИЛ, где исполнителями становятся таджикские граждане. Например, так было в начале этого года в Иране, когда два террориста-смертника взорвали себя во время поминальной церемонии на кладбище, убив почти сто человек. Ранее теракты с участием таджикских граждан происходили в Афганистане, а неудачные попытки были в Германии и Турции.
В ряды ИГИЛ вступали даже таджикские силовики. Самый громкий случай произошел в 2015 году, когда появилось видео, на котором командир таджикского ОМОН Гулмурод Халимов приносит присягу на верность ИГИЛ. При этом Халимов не только знал изнутри силовые ведомства Таджикистана, но также проходил обучение в России и США. В ИГИЛ он занимал должность министра войны и, по всей видимости, погиб в 2020 году во время бомбежки в Сирии.
Таджикские власти понимают, что не могут справиться с такими проблемами самостоятельно, поэтому охотно сотрудничают с самыми разными странами в области безопасности. С Россией такое сотрудничество идет и по линии ОДКБ, и в двустороннем формате — в Таджикистане располагается крупнейшая зарубежная военная база РФ. Совместно с Китаем Душанбе строит полицейские базы на границе с Афганистаном, США также помогают усиливать контроль над границей, Индия арендует авиабазу, Иран открывает сборочное производство своих военных дронов.
Однако все эти меры плохо помогают в борьбе с радикализацией таджикского общества. В этом вопросе Душанбе не может придумать ничего лучше жестких репрессий, которые чаще всего лишь добавляют радикальности и загоняют проблему в подполье.
